Из аэропорта сразу в Отделенческую лабораторию.
Ребята, Рузаев с Алтыновым, сидят- потеют над посевами.
« Как дела? Ну чего у вас?»
Рузаев: «Да вот уже вторые сутки на исходе, а результата нет. Я ещё там часть материала от девочки в накопительную среду засеял, за семь часов перевозки, авось, подрастёт! Сюда привёз, пересеяли на тридцать чашек, по десятку на каждый вид материала: сок из бубона, кровь из вены, мазок из зева. И тридцать белых мышей ими заразили. Ждём вот».
« Вы расскажите поподробнее, чего там выяснили».
«Да чего. Приехали в Торткудук вечером. Сразу к Оксане Васильевне. Они там втроём за микроскопами. Ничего у них не растёт. Пошли к девочке. Она в отдельной палате с мамой. Той разрешили, иначе девчонка попросту удрать из палаты может. Мать всё равно уже пятый день с ней валандается. Ей тоже стрептомицин назначили. У Гульнары (так девочку зовут) помимо всего – полный стресс от обстановки. Она несколько дней назад из совхозной школы-интерната на каникулы в родительскую юрту на отгонное пастбище приехала, вольным воздухом подышать.. Ну вот и подышала! А здесь она как на космическом корабле пришельцев! Белая палата, белые простыни, белая кровать. Лампы, ею невиданные. А главное, люди в полных противочумных костюмах, чистые Инопланетяне!
Оксана Васильевна рассказала, как у неё «материал» из воспаленного места шприцем забирали. Визжала, бедненькая, как резаный поросёнок! Чуть сознание от боли не потеряла. Ну вот теперь и не знаем, попала ли игла, куда надо. Что-то пока специфического роста не видно».
«Выясняли, вакцинирована она против чумы?»
«Сказать трудно. Наши точно её не вакцинировали. Основную массу чабанов прививает местная медицина. Мы районной Санэпидемстанции вакцину вовремя дали. Мамашу расспросили, она сказала, что с месяц тому назад к ним на отгон приезжал фельдшер, скрёб по их рукам, говорил – против чумы, листовки раздал: «Как уберечься от заражения чумой».
А Гуля в то время в интернате находилась. Там она тоже в списках привитых.
Да кто сейчас может сказать о качестве прививки, в каких условиях хранилась вакцина.
Всем колхозам-совхозам, которые на эпизоотической территории, рассказано о наиболее опасных местах. Но отгонные пастбища расписаны жёстко, других мест выпаса у них нет. Полагаются на вакцинацию и санитарную грамотность чабанов. В общем-то, ведь этой весной, в самый пик эпизоотии, на этих участках более ста тысяч народу находилось. И никто не заразился. Вот с Гулей прокол вышел. Да и то мамаша не оставила дочку дома, а сразу к врачам обратилась. Значит, наш санпросвет срабатывает!»
«А какие действия там предприняли?»
«Ну, мы ещё раз с Оксаной Васильевной и их инфекционистом осмотрели больную. Клинически-типичная бубонная чума в начальной стадии развития. Да без лабораторного подтверждения как это докажешь? Тем более, когда кругом всякие амбиции. Однако, с утречка собралась городская ЧПК. Пришёл сам Иванов, как Председатель этой Чрезвычайной противоэпидемической комиссии. Доложили ему о подозрении на чуму. В нём, видать, взыграл генеральский дух. Распорядился наложить карантин на весь город, никого не впускать - не выпускать. Даже работы на ближайших шахтах временно прекратить. Еле-еле ему доказали, что никакой угрозы уже нет, кого надо – изолировали и лечат, все необходимые мероприятия проводят. Пошумел ещё немного, но согласился.
Вот теперь сидим, стараемся. А вдруг ничего не вырастет? Материала-то из бубона удалось набрать, если бы хоть с Гулькин нос (он у неё вполне выражен), а то ведь буквально каплю. А, может, вообще в нужное место не попали! Может, кровь чего-нибудь даст».
«Ну что теперь поделаешь. А чего ж не взяли материал повторно?»
«Да какой смысл? Гульке до нашего приезда уже пару раз успели стрептомицин ввести. После него фиг чего вырастет. Да, откровенно говоря, и девчонку второй раз подвергать пыткам – рука не поднялась…»
«Понятно, но всё равно ведь положено дважды-трижды это делать. Мало ли что.
Кстати, не знаете: откуда весь этот ажиотаж? Откуда Совету Министров стало известно?»
«Понятия не имею. Мы чётко по схеме оповещения доложили».
Ладно, чего уж теперь. Давайте ещё раз посевы посмотрим.
Все тридцать чашек с посевами на лабораторном столе.
Те, что из крови – практически стерильны. Ну, и слава богу. Зато посевы из зева сплошь пестрят разнокалиберными, разноцветными бляшками-колониями обычной микрофлоры. Так за это время заросли, что будь там чума, уже теперь её и не отыскать. Да и вряд ли она в зеве могла появиться. У девочки кашля не было.
Вся надежда на посевы из бубона. Они достаточно чистые, на каждой чашке по нескольку колоний вульгарной микрофлоры, но работать с ними можно.
Звонок со Станции.
Голос Начальника: «Привет! Новости есть?» «Да пока всё то же. Работаем». «А у меня есть. Только вы улетели в Отделение, пришла телефонограмма из Москвы: к нам летит Молотова с профессором Зубовым. Пришлось наш заказной рейс немного задержать. Я их встретил. Их Минздрав тоже командировал в Торткудук. Так что наш самолёт к их услугам!»
«Но вроде такое начальство неудобно везти на каком-то АН-2!»
«Да в аэропорту есть пассажирский вариант, с мягкими креслами и ковровой дорожкой на полу. Ну такой ВИП - кукурузник. Лететь-то не долее двух часов. Главное, засветло успеть, темнеет теперь поздно. А лётчики, в случае чего, смогут переночевать в тамошнем аэропорту».
Ну и буча поднялась, почище того урагана!
Молотова Кира Алексеевна – заместитель начальника нашего Управления карантинных инфекций. Невысокая худощавая брюнетка, нашего с Ильёй возраста. Многие годы работала на противочумных Станциях и нашу специфику знает досконально. Очень общительна, внимательна к нам, периферийным. Если что, всегда поможет с устройством на работу, переводом на другую Станцию, защитит от необоснованных нападок местных органов здравоохранения. В общем – Наша Мама.
Зато принципиальна, не терпит халтуры в работе. Тут ей лучше не попадаться под руку.
Зубов Фёдор Юрьевич – профессор-инфекционист, консультант Минздрава СССР по особо опасным инфекциям. Его я ещё не знаю. Он у нас впервые.
Ну, теперь держись! Дело чести - поставить верный лабораторный диагноз! Кровь из носу, но к вечеру, ну, в крайнем случае, к завтрашнему утру, просто обязаны сказать точно: подтверждена чума или нет. Уже восьмой час вечера. Если уж за те двое суток ни чёрта не выросло, нечего ждать и дальше.
С «кровью» и «зевом» можно больше не возиться. Сосредоточились на «бубоне». Первым чашку просматриваю я. Передаю Рузаеву. Тот, снова порыскав по ней «простым глазом», затем под микроскопом, передаёт её для такой же процедуры Алтынову. Так посев за посевом.
На седьмой чашке Алтынов бормочет: «Или я ничего не понимаю, или…»
«Чего? Чего? Где? Где?»- бросаемся к нему.
В поле зрения микроскопа из-под лимонно-жёлтой колонии (явно, стафилококк) – краешек чего-то буроватенького с узенькой прозрачной зонкой! «Она, она, чёрт её возьми!» «Да погоди ты! Сдуру всё может померещиться!» «Да чего вы? Чумы сроду не видели?»
Да, конечно же, это она. Теперь бы её аккуратненько на чистую среду пересеять. Не зацепить бы стафилококк, а то он посев забить может! Ещё раз все чашки пересмотреть, а вдруг и там выросла!
Позвонить на Станцию Хакиму? Может, ещё не улетели? Или сразу в Торткудук Оксане? Да стоп, притормози. А вдруг не то! Вот шлёпнемся мордой в грязь!
Вытащить находку из-под жёлтой бляшки поручаю Алтынову.У него глаз молодой, рука по-рыцарски твёрда.
Задерживая дыхание, прицелившись по-снайперски, он тычет бактериологической петлёй – платиновой проволочкой в заветное место размером с миллиметр и тут же елозит ей по свежей чашке, потом по второй, потом по третьей. Хватит, хватит! Посей остаток на жидкую среду!
Теперь на две первые чашки - по капельке чумного фага и контрольного фага. И на десять-двенадцать часов в термостат. Авось, к утру сработает!
И давайте глянем, попал ли Алтынов в цель.
Под микроскопом видно, что петля зацепила-таки культуру, прямо возле краешка стафилококковой бляшки. Там ещё чуть-чуть чего-то от нашей колонии осталось. Попробуем и это пустить на пересев.
И мазок на стекле сделать, для люминесцентного микроскопа. В ультрафиолетовых лучах, обработанные специальной сывороткой, чумные микробы начинают светиться. Это - экспресс-метод. В обычных условиях, не столь скандальных как в нашем случае, он, хоть и предварительно, но весьма твердо может указать, с чем мы имеем дело.
В мазке вперемежку с виноградными гроздями стафилококка единичные бледно-розовые, слегка округлые палочки, окружённые светлым ореольчиком.
Ну чего ещё надо! Прочь сомнения!
Но нам-то нужно действовать наверняка. Дождёмся лучше всё-таки пробы с фагом.
Надо, надо притормозить с ответом! Завтра же сюда какого-нибудь проверяющего пришлют. Не хвастать же перед ним этим мазком, загрязнённым посторонней микрофлорой! Не торопься, Окся! Дотерпим до утра.
Ну, теперь и перекусить не грех!
Прямо в лабораторном дворике - три дежурные раскладушки, фанерный ящик на попа, прикрытый свеженькой подкладной клеёнкой с аптечным запахом.
Рузаев принёс из дому (он в «жилой зоне» Отделения обитает) помидоры, огурцы, головку лука и прочие салатные ингредиенты, пол батона докторской колбасы, пару свежих лепёшек. В холодильнике лабораторской «комнаты отдыха» нашлась баночка «Кильки в томатном соусе», вскрытая, на четверть опустошённая, но вполне свежая.
Алтынов (завлаб, небось!) выставил на стол двухсотграммовую колбу чистого спирта. Разбавили его в поллитровой кружке таким же объемом дистиллированной воды. Считай, правительственная выпивка! По сто тридцать три грамма на брата, по-фронтовому. За почин и чтобы не сглазить!
После второй колбы проболтали до полуночи. Спать легли на тех же раскладушках.
