Около пяти утра навстречу нам санитарный «УАЗ». Салютовали друг другу бибиканьем. Остановились. Это Игорь Веткин, возвращается в Отделение на Облздравском корвете.
Уже совсем светло. Кругом одна безликая серая равнина с беспорядочными клочками кустиков, сливающаяся с таким же серым предрассветным небом. Зато воздух! Только в дикой утренней пустыне такой обалденный аромат, росная прохладная свежесть, подгоняющая лёгким ветерком скорый восход. Откуда это всё берётся!
«Привет!» «Привет! Как успехи, как дела? Чего там?» «Да в общем-то, вроде, порядок. Как получили ваше указание, сразу в Облздрав. Там уже по Камиловскому приказу все на ногах. Собрались Замоблздрав Курбанов, инфекцтонист Рахманов, ещё один, зовут Насрулло, кто такой, не знаю. Сказали – «кадры». Ну нам всё равно, Насрулло, так Насрулло, ихняя проблема. Нас взяли без разговоров. Прихватили десяток противочумных укладок, антибиотики. По дороге заехали за районным инфекционистом Акиевым, он тоже уже был готов. Прибыли на место часа в два ночи. Больной изолирован в амбулатории совхозной больницы, с отдельным входом. Состояние тяжёлое. Температура за сорок, подмышечный бубон. Хайдаров, хирург, тот, которого командировали в Акболу, уже два раза ввел ему стрептомицин. Взяли материал из бубона, из вены, из зева. Везу в Отделение. Только как после стрептомицина?» «Есть шансы, что больной выживет?» «Бог знает, случай очень тяжёлый».
«Ну, успехов!» «Ну и вам!»
Вот уже асфальт приткнулся к насыпи. Виден разъезд.
На переезде шлагбаум закрыт, ждут поезда на Торткудук.
Через пару минут тот прогромыхал, повизгивая. Вроде Летучего Голландца. «Не видно на нём капитана, не видно матросов на нём». Два сцепленных тепловоза тянут разномастный состав. Старенький пассажирский вагончишко цвета хаки, времён Великой Отечественной. Бесконечная цепь грузовых: платформы с «ЗИЛами» и бульдозером, красные порожние полувагоны, какие-то цельнометаллические чудища без окон, без дверей, и ещё всякие. За Продукцией.
Акбола скорее не разъезд, а полустанок с перспективой стать станцией. Просто не успели ещё переименовать. Водонапорная башня, вокзальчик стандартной древней архитектуры, служебные постройки.
Ну а нам в сам посёлок. Всё такие же плоскокрышные саманные домишки с юртами, без выраженных авеню и стритов. Ни деревца, ни огородишка. Больница тоже саманная, чуть в отдалении от «жилого массива», за порушенным местами саманным же заборишком.
Встречает хирург Хайдаров. Молодой, плечистый, с красными от бессонницы глазами. Улыбается как-то смущённо, дескать, извините за такое беспокойство.
«А где Рузаев с Акиевым?» «У больного». «Как он? Живой?» «Живой, но тяжёлый. Акиев ему кроме антибиотиков капельницу делает, дал сердечные, витамины» «Гафур-ака, сколько ты ему стрептомицину вколол?» «Три раза по грамму, как нам указано всем подозрительным это делать».
Однако!
В общем, наверное, рационально указано. Пока там консультантов дождёшься, приедут - не приедут, а больной может помереть. А как же лабораторная диагностика, как после этого высеять возбудителя? До сих пор споры о создании специальных укладок для забора материала на всех фельдшерских пунктах и участковых больницах. Но пока это фантазия. Кто их будет содержать в неприкосновенности, регулярно стерилизовать? Да и брать материал нужно умеючи, не то сам заразишься. В общем, указание правильное, но может быть и с «двойным дном»: попробуй потом подтвердить чуму бактериологически!
Вот и сам Рамазан Курбанов, Заместитель Заведующего Облздравотделом. Невысокий, плотненький, с розовой бороздкой от подушки через всё лицо.
«Ассалому алайкум, товарищи! С приездом! Как доехали?» «Алайкум ва ассалом, Рамазан-ака! Познакомьтесь: Вартанова Маргарита Арутюновна, Зам. Начальника Республиканской Железнодорожной ПЧС; Ушакова Лидия Ивановна, старший зоолог этой Станции, - Рамазан Сапарбаевич Курбанов».
«Очень приятно» «Очень приятно»
«Как у вас?» «Боремся! В больнице трое человек лежит. У одного фурункулёз, другой с переломом ноги, в гипсе. Ещё старик – хроник. Трофическая язва голени. Куда теперь их девать? Может, в районную перевести?» «Разберемся. Выясним степень их контакта с нашим больным. Если что, начнём профилактическое лечение. Всё равно ведь это нужно и Гафуру с фельдшером и шофёром, они же без костюмов больного принимали. Да и медсестре с санитаркой, которые с ним возились. Давайте-ка подсчитаем наши наличные силы».
«На сегодня силы такие. Наш областной инфекционист Рахманов, районный инфекционист Акиев, прикомандированный хирург Хайдаров, ваш врач Рузаев. Мы с вами. Больничная фельдшер-акушерка Исимова, медсестра Ташева, санфельдшер Жаксыбаева, санитарки Кунарбаева, Маржанова и Назирова». Двенадцать человек. Больничный «УАЗ».Ну и пока еще ваш «ГАЗ-69».
Маргарита: «Ну и нас двое, итого четырнадцать. А к обеду придет наш вагон-лаборатория с врачом-бактериологом, лаборантом и санитаркой. Итого уже семнадцать. Не много на одного больного?»
«Ну, во-первых, это, не дай бог, лиха беда - начало. Во-вторых, при нынешней ситуации без работы точно никто не останется! Кто больного хочет посмотреть?»
Облачившись, Маргарита, инфекционист Рахманов и я идём в палату.
Комнатушка квадратов шестнадцать – восемнадцать, скучная больничная железная койка с тумбочкой, штатив с капельницей, пара табуреток. На койке в пижаме в синюю полоску, на голое тело, вроде, подросток, если бы не морщинистое страдальческое лицо. Краснота проступает даже сквозь загар, резко очерчивает шею от светлых плеч и груди. Будто пожилая голова пришита к мальчишескому туловищу.
В палате духота, пропитанная запахами лизола, больного тела, прежним амбулаторным ароматом. Окно плотно закрыто, как это требует режим. Пока раннее утро, ночная прохлада ещё чувствуется, но что будет днём, когда температура воздуха зашкалит за сорок?
Рузаева от Акиева в костюмах не отличить, оба одинакового роста у обоих на груди стето-фонендоскопы. Один из двойников произносит с акцентом (значит – Акиев): «Ну, в общем, пока вводим полиглюкин. Пускай полежит. Поговорим на свежем воздухе».
В цивильном Акиев - тридцатилетний полноватый парень с удивительно добрым лицом и очень внимательными, чуть раскосыми, глазами. Говорит спокойно, не спеша. «Сами понимаете, в моей практике я не встречался с чумными больными. Это уж вы сами окончательный диагноз устанавливайте. Но у Кушербая острый лимфаденит и, боюсь, заражение крови, сепсис. В легких жёсткое дыхание, единичные хрипы. Может это возрастное. Я ему ввожу кроме стрептомицина ещё тетрациклин, дезинтоксикационные, сердечные препараты, назначил обильное питье. Пока состояние стабильно тяжёлое. Меня ещё такой вопрос волнует. Видели, какая в палате духота. Это ещё утром, а что днем будет? А по вашему режиму проветривать палату нельзя»
В этом отношении наши с ним мысли сходятся.
«А чёрт с ней, с инструкцией, Абдулла-ака! Раскроем окно палаты. Не то он если не от чумы, так от духоты погибнет. А приедет какая комиссия, успеем закрыть!»
Облздрав Курбанов приглашает устроить нас вместе с ними в Дирекции совхоза. Там для гостей две комнаты из пяти освободили. Местное руководство уважает Областное Руководство. Если надо, то и третью комнату выделит. Электричество, телевизор, умывальник на ведро воды, чай в любое время, вечером – у Директора.
«Спасибо, Рамазан-ака. Сейчас давайте-ка смотаемся на стоянку Кушербая, к его родным и близким. Тут ведь не далеко, двадцать километров по хорошей дороге! Только, если можно, на вашем «УАЗе». Наш Гена вчера весь день работал, всю эту ночь пилил. Парню отдохнуть же надо, однако».
«Наша машинка тоже только этой ночью приехала. Давайте на Хайдаровской. Я на ту стоянку фельдшера Косшанова посадил, того, который Кушербая выявил. Поручил следить, чтобы не разъехались, два раза в день колоть стрептомицином по ноль-пять. Правильно?» «Правильно, правильно, доктор Курбанов! Но посмотреть нужно».
