В новеньком городе почти не видать «хрущёвок». В основном «брежневки». Комнаты попросторнее, потолки повыше: вздыбленной рукой в вольном прыжке достанешь их едва-едва. Впрочем, зависит от твоего роста.
А главное - лоджии, мечта всякого безземельного квартиросъёмщика. Метров по шестнадцати, а где и более. Это тебе не пресловутые балкончики, с которых только серенады влюблённых идиотов слушать! Тут тебе целая открытая веранда с обзором городского пейзажа и затесавшихся в его просветах кусочков вековой пустыни!
Большие Цереушники, те вообще живут в отдельных коттеджах. На специальной саксаульно-акациевой выселке. Свой круг, свои интересы.
Цереушники Средние обычно занимают бельэтажный пояс многоэтажек. Но и там квартиры – слава богу!
В подъезде прохладно и темновато. Он даже днём подсвечивается маловаттной лампочкой. Вестибюль выложен серенькой метлахской плиткой, панели привычного ядовито-зеленого цвета, но пока без традиционных выцарапанных комментариев. Ступеньки лестницы кое-где повыщерблены, зато с нарисованной маслом дорожкой со слегка обшарпанной бордовой середкой. Такую лестничную клетку не то, что в пустыне, и в столице иметь не зазорно.
Опять-таки, Хозяин – молоток!
Смешно, конечно, обращать внимание на подобную ерунду, но после полуторамесячных мотаний по яичницеподобным ландшафтам, отрядным палаткам, саманным хижинам, юртам глаз впитывает всё это с жадностью проголодавшегося сосунка (как всё-таки быт затягивает!)…
На площадке две дерматиновые двери: одна светло-коричневая, другая потемнее. Обе одинаково обиты пуговками мебельных гвоздиков, в три больших икса друг под другом. Местный фасон. На одной двери бронзовая тройка, на другой – четвёрка. Это Оксанина квартира.
Встречает супруг Оксаны Васильевны, со стандартным именем Сан Саныч. Из тех же казаков. Высокий, худощаво-угловатый. В голосе что-то глуховато-колокольное. Говор своеобразный: ударение на первом слоге первого слова, а потом быстро-быстро и угасающе к концу фразы. Наш старый добрый приятель. Главврач Санэпидемстанции городской Медсанчасти. Друзья-остряки меж собой зовут его «Сан-Эпидсаныч», а то и «Оксаныч», намекая на превалирующую роль жены.
Замечательный малый. Постоянно выручает нас по снабжению отрядов продуктами, заправкой машин на городской АЗС, срочным билетом на поезд или самолёт.
Квартира о четырё комнаты. Мебель, «стенки» разных фирм, но примерно одного фасона. И с обоями гармонируют. Интерьеры явно под журнал «Америка», если, конечно, дизайн ихних вилл можно как-то всунуть в эти шестьдесят квадратов. Единственная дисгармония, просто режущая глаз, - пара полок с книгами, явно неуместными в заокеанском комфорте. Огоньковский Джек Лондон, худлитовские Алексей Толстой, Куприн и почему-то Шолом-Алейхем.
В «зале», где, потеснившись, могут зараз разместиться с десяток гостей, белоскатерный стол, прикрытый для сбережения прозрачной полиэтиленовой плёночкой, уже роскошествует яствами. Куверт на шесть персон пестрит салатом-оливье, ломтиками ветчины, буженины, селедки, переложенными тонкими кружками лука, лепестками петрушки и кинзы. Ложечки-вилочки, бумажечки - салфеточки, рюмочки-стопочки, фужеры для разного вида напитков, которые ждут своей участи в холодильнике.
После отрядских отварных макарон с тушёнкой – это что-то!
Оксана с двенадцатилетней дочкой на кухне, пекут курицу в духовке. Мама только мельком выглянула из камбуза, поприветствовать. В безрукавном зеленоватом халатике под фартучком в бледно-голубых ирисах, всё с той же таинственной монна-лизовской полуулыбкой. Обалдеть! Эх, что за парочка такая роскошная! Дай бог им счастья и успехов в боевой и политической подготовке!
В ожидании допекания курицы Сан Саныч включает новенький большеэкранный цветной «Горизонт». Мы с Мумином вальяжно разваливаемся на палевом с пуфиками диване. Проявляющийся из матовой тьмы диктор, заканчивает известия цитатой из Нашего Генерального Пятирежды Героя: «Итоги развития народного хозяйства убедительно подтверждают правильность экономической стратегии Партии».
Сейчас начнётся очередной Штирлиц. Восьмой год вся страна смотрит эту замечательную сказку. Впервые в нашем кино фашисты как-то даже чем-то привлекательны и вполне разумны. Но куда им до Штирлица! Хотя в каждой серии он и демонстрирует свою некомпетентность в шпионском деле. Сегодня он будет хватать голыми руками телефон спецсвязи с Борманом. В его роскошном парадном мундире не сыскалось даже носового платка. Видать, в конце войны у СД с этим инвентарём была напряжёнка.
