стр.1 стр.2 стр.3 стр.4 стр.5 стр.6

В пустынях Казахстана. Сорбулак

Пустыни Казахстана. Сорбулак

Здесь всюду норки пустынного тарантула с аккуратно подогнанной крышечкой. Еще видны норки пустынных мокриц, пчелгаликт, Свежие холмики насыпей желтых муравьев туркестанских кампонотусов. Иногда я теряю ориентир и оглядываюсь — где мой велосипед? Он едва виден среди кустиков терескена.

Но вот глаза подмечают необычное. Проходят секунды, пока доходит до сознания: степной удавчик! Я рад встрече. Он удивительно покладист, лежит спокойно на руках, и его желтые глаза невозмутимо смотрят на окружающее. Удавчика я обязательно возьму с собой, мы теперь будем до самого города вместе путешествовать. Я спешу к велосипеду и, едва сделав несколько шагов, натыкаюсь на степную гадюку. Она шипит, извивается, раскрыв пасть, делает резкий бросок вперед—пугает меня. Гадюку тоже надо бы привезти в город, в Институт зоологии, герпетологам. Удавчика я кладу в карман, а гадюку, схватив за шею пинцетом, несу к велосипеду и вдруг, вот случайность, натыкаюсь на другую. Придавив ее ногой, думаю, что с нею делать. В это мгновение вижу всадника с большим лохматым псом. Он держит его, наверное очень злого, на веревке, с испугом смотрит на гадюку в пинцете, переводит взгляд на вторую под ногой и замечает удавчика, выглядывающего из кармана. В стороне медленно плывет отара овец. Вот как я увлекся! В глухой пустыне не заметил ни собаки, ни всадника, ни овец. Пастух резко отворачивает коня в сторону. На его лице написан страх и удивление.

В это время удавчик выбирается из кармана. Приходится его брать в левую руку, в правой, в пинцете,— гадюка.

— Зачем змею держишь руками, почему не кусает?

— Эта змея добрая,— поясняю я.— Вот видишь, голова у нее узкая, хвост толстый, зрачок круглый. А эта змея,— показываю я на гадюку,— злая, голова широкая, хвост тонкий, зрачок, как у кошки. На, возьми, подержи в руках добрую.

Пастух в ужасе пятится от змеи.

— Нет, нет, пожалуйста, не надо,— умоляет он.— Твоя змея все равно страшная. Твоя змея, как беркут. Она тебе ищет другую змею.

Лохматый пес смотрит на удавчика, устрашающе ворчит и скалит зубы. Гадюк я заталкиваю в мешочек, а удавчика—в карман. Теперь я не один, нас четверо. Ну что же, продолжим путь дальше! Нелегко ехать на велосипеде по полевой дороге с грузом. Со мною спальный мешок, запас еды и воды.

Через несколько часов пути далеко над горизонтом заметил белое зарево. Уж не там ли Сорбулак? Свернув с дороги, иду целиной по направлению к нему, лавируя между кустиками терескена и верблюжьей колючки. Еще час пути — и открылась обширная впадина километров десять в диаметре, искрящаяся белой солью. Испокон веков сюда, в эту громадную чашу, стекались талые и дождевые воды. И грунтовые воды залегают недалеко. Земля, нагреваемая и подсушиваемая солнцем, как фитиль, впитывает влагу. Вода, испаряясь, оставляет на поверхности соли. За многие тысячелетия здесь скопилась масса солей. Так и возникает то, что казахи называют «сор». Кое-где по впадине разгуливали легкие смерчи, поднимая в воздух белую пыль. Впадину пересекала казавшаяся на белом фоне черной узенькая полоска воды, окаймленная реденьк тростниками.

Вода в ручье соленая. У его истока виднелось маленькое болотце с краю которого из-под земли выбивались струйки почти пресной воды. Здесь я и остановился.

Обширная площадь топкой грязи, прикрытая белым налетом, кое сверкала длинными причудливыми кристаллами соли. Полнейшее безлюдье и тишина создавали своеобразное настроение. Здесь оказ много разнообразных насекомых. Пресное болотце, судя по еле посещалось многими жителями пустыни. Тут были отпечатки барсука, и лисицы, и даже нескольких волков. Пить воду сырой невозмно: она сильно пахла сероводородом. По опыту я знал, что запах этого легко исчезает при кипячении.

Среди солянок оказалось множество нор тарантулов, которыми я т особенно интересовался.

Наступил вечер. Высоко над землей стали быстро проноситься бабочки. При полном безветрии они все летели в одном направлении — почти на запад. Но ни одной из них мне не удалось поймать. Массовые перелеты бабочек известны издавна. Некоторые бабочки летят осенью на юг, где зимуют, а весной, подобно птицам, возвращаются северную родину. Но о бабочках пустыни, совершающих перекочев, никто ничего не знал.