Человек - творец

пустыни Казахстана

В ущелье мы увидели громадный, размером почти с юрту, хорошо окатанный серый валун. Вероятно, его сюда приволокли ледники в далекие периоды похолодания климата. На валуне оказалась древняя тибетская надпись. Часть букв надписи была забита современными почитателями автографов.

Ночь выдалась душной и жаркой, к Рано утром, едва только над горами зарделась зорька, я поднял своих юных помощников, с великим неудовольствием расставшихся со сном, и мы, наспех позавтракав, спустились вниз в пустыню и понеслись по черной ленте асфальтового шоссе мимо величественного со снежными вершинами Джунгарского Алатау. В этом месте горы называются Кояндытау — «заячьи горы». Через сотню километров среди желтой пустыни неожиданно в ложбине показалось село Коныролен, утопающее в тополях, ивах и карагачах. Южная его окраина примыкала к северным склонам гор Катутау.

Здесь мы расстались с асфальтом, по извилистой и крутой неторной дороге забрались в горы. С обеих сторон дороги на светлых пустынных холмах виднелись величественные гряды черных оград - даек, сложенных из порфирита, изрядно покрытых черным загаром и лаком пустыни. Подобные дайки — идеальное место для наскальных рисунков, и я, предчувствуя обильную жатву, с карандашом и бумагой в руках помчался их обследовать. Но древний житель нашей планеты, очевидно, предпочитал отдавать свой досуг искусству там, где текла вода, были хорошие пастбища для скота и много добычи для охоты. Здесь же, на сухих холмах, нашли приют только редкие кустики таволги да курчавки. Рисунков было мало, и это несколько охладило мой пыл.

Как всегда, среди рисунков оказалось больше всего изображений козлов. Я выбрал и скопировал самые интересные из них. Вот козел в окружении каких-то знаков; со странными, повернутыми вперед рогами; стройный и сильный красавец; с рогами необычными, лировидно загнутыми; с длинным собачьим хвостом и еще козлы — разным стилем. Человек — творец рисунков только один раз высечен на камне рядом с собакой. Есть его изображения и на камне, испещренном мелкими рисунками. Один — верховой, другой — на поводу держит какое-то животное, третий — кверху ногами в ритуальной позе. Четко выписаны две фигуры в ритуальных позах в сложных головных уборах. Последний рисунок—два козла, столкнувшиеся друг с другом лбами.

За дайками подъем оказался еще круче, а дорога извилистей. Но вот перед нами перевал, перегретый мотор переведен на торможение, медленно охлаждается, и моему сердцу водителя от этого тоже легче. Вскоре спуск становится положе, а горы красочнее. Перед нами красные, оранжевые, желтые, синие участки неогеновых озерных отложений. Причудливо изрезанные, они очень живописны, и я сожалею, что солнце стоит высоко, освещение скрывает рельеф, а пейзаж от этого не фотогеничен. Вокруг пустынно, никаких признаков человека. Лишь одна дорога напоминает о том, что здесь изредка ездят через горы. Но вдруг из-за ближайшей горки показывается стадо верблюдов, больших, несуразных, с длинными клочьями линяющей шерсти. Наш фокстерьер, впервые увидев чудовищ, устраивает истерику, воображая, вернее изображая из себя страшного зверя. Его истошный лай в какой-то мере действует на животных, и они, сбившись плотным табунком, останавливаются в нерешительности. Вслед за верблюдами из-за гор показывается на коне приветливый старик аксакал. Он рад встрече, охотно отвечает на все вопросы и, удовлетворив наше любопытство, тактично осведомляется о задачах нашего визита в эту глухую местность. Мы узнали, что скоро будут деревья, хорошая вода, а до Белых гор — «Ой-бой, очень далеко!» И действительно, вскоре мы видим зеленую полоску деревьев (она кажется темной на светлом фоне пустыни), рощицу цветущего чингиля, сворачиваем под развесистую иву и с радостью встречаем глубокую тень и журчание прохладного ручейка.

Ручей назывался Актерек, в переводе это «белый тополь». Он течет издалека, с отрогов Джунгарского Алатау, которые мы пересекли по перевалу Алтынэмель, прорезает подгорную равнину, проскальзывает через безводные и сухие горы Катутау, выходит к пустыне, по которой течет река Или, и там теряется в песках. Здесь мы провели несколько часов и, поглядывая на полыхающую жаром пустыню, без конца поглощали горячий чай, который незамедлительно просачивался наружу через кожу. Однако, как здесь ни хорошо, бездействие утомляет больше, чем жара, и мы, покинув гостеприимную тень и ручеек, снова в царстве ослепительного и горячего света. Дорога уводит нас от оазиса в пустыню и вскоре исчезает. По моим расчетам, здесь мы должны повернуть на запад, параллельно далекой реке Или, по направлению к Белым горам.

После недолгих блужданий мы попадаем на старую дорогу. Как мы обрадовались! Еще час пути — и перед нами с севера появляются величественные Белые горы. Но дорога уводит нас от гор все дальше и дальше к югу, в сторону песков и реки Или. Тогда мы пытаемся пробиться напрямик виляя между кустами саксаула, и скоро упираемся в глубокий овраг с отвесными стенами. Судя по всему, здесь весной прошли обильные дожди и с голых Белых гор скатился паводок, избороздив пустыню.